| |||
И чёpный кабинет
Какая она красивая сегодня! Красивая и несчастливая… и не моя… Он увезёт её сегодня, увезёт!! В свой Владивосток, к холодному, страшному, суровому океану… Её увезёт… такую хрупкую, такую… Увезёт от меня! От меня. Ещё вчера, ещё вчера… Её руки, её глаза, её волосы, её запах… Вчера моя, а сегодня будет уже его. И этот флёр-д’оранж – мещанство. Как всё пошло, всё низко, мерзко… Никто ничего не знает, все поздравляют, все желают счастья. Неужели они все не видят, что она как больная? Что глаза её тусклы, что её прекрасные небесно-голубые глаза, тусклы? Они слепы? Она его не любит, а он имеет на неё право. Нечестно, несправедливо. Но кому какое дело до моего мнения? Я – лишний, моё дело десятое. Он и она сегодня главные, а ещё отец. Ирод! Выгодная партия! Да, знает ли он, что за человек, тот, который её сегодня увезёт? А если он не простит? А если возненавидит, а если будет бить? Нет, никогда!! Никогда! - Ну, а теперь невеста танцует с братом! Какой мерзкий голос! И кто придумал, что на свадьбе должен быть тамада? Как она дрожит, бедная! Платье так приятно и нежно шуршит… Мне хочется упасть на колени и поцеловать край её шёлковой юбки, но не положено, не дозволено… Она медленно передаёт бокал мужу (о, да! Он уже ей муж, этот странный человек в усах и погонах), красное вино так похоже на кровь! Оно мелко дребезжит в её бокале, а он только благодушно улыбается… Да! Он имеет право мне что-то позволять! Если бы он знал, что я мог себе позволить ещё вчера! Она почти падает мне на руки, ноги её подкашиваются, каблучок изящных лодочек подворачивается… А они все смотрят на нас, все смотрят! Спектакль! Колизей! Зрелище! Они убьют её! Я прижимаю её к себе, сильно, крепко. Я слышу как бьётся её сердечко. Её дыхание скользит по моей щеке… Светло-русые волосы ласкают мою руку, а вчера она ласкала их… Вальс, всего лишь вальс… А хотелось бы танго… - Давай убежим? Кажется есть такой обычай - красть невесту. Я украду тебя, никто не заподозрит, и мы убежим. Я всё собрал у меня есть деньги и край света, - шепчу я ей на ухо. - Нас никто не поймёт. И потом, Он хороший человек… Приговор произнесён. Роль доиграна. Танец закончен. Я подвожу её к мужу, я отдаю её мужу. - О чём вы так мило шептались? - О том, как повезло моей дорогой сестре. Фальшь. Я скрываюсь. Тамада хочет поймать меня за руку, но я скрываюсь. Большая дубовая дверь. В кабинете отца почти не слышно их радости. Совсем не слышно. Ящик стола я открываю перочинным ножом. Холодный, блестящий, его приятно держать в руке. Комдиву С. за доблестную службу. Это ему, извергу, продавшему дочь за «выгодную партию». Это он виноват во всём. Он - мой отец. Патроны рядом, я тоже военный, я знаю как заряжать маузер. Одного хватит. Теперь записка. Коротко, ёмко. Только она одна должна понять. Если и портить свадьбу, то уж не за зря. Воображаю их лица, они же ничего не знают, совсем ничего. Какое сегодня число? У отца врёт календарь, смешно. У него всё правильно, всё правильно, всегда… А тут календарь, и врёт. Врёт нещадно. Впрочем, неважно… Мать не переживёт… Но не о ней я думаю, не о ней, о другой, о той, что люблю запретной для брата любовью. Что-то гремит подо мной. Кажется, поезд… Вот оно- одиночество. Как руки дрожат, некстати. Хорошо, что никто не видит. Капелька пота на бумагу, пусть думают, что слеза. Как приятно освежает дуло! Как ясно всё теперь, просто и чисто… Выстрел. Я мёртв. *** Они слышат его – мой выстрел. Все решили, что хлопушка, все смеются. Но из её руки уже упал бокал. Острые осколки, красное, как кровь вино, звонкие дребезги. Она летит к кабинету, все за ней. Она так бежит, что проклятый флёр-д’оранж падает на пол, его топчут ногами бегущие за ней. Попрано. Он ничего не понимает, он хочет её остановить, но дверь уже открыта… Вздох ужаса. Комната напоена болью и запахом смерти. -Надо звонить в скорую! – пищит он и набирает номер. Понимает – бесполезно. И отвратительные гудки разрывают тишину. Она морщится. Отец, как вкопанный застрял в дверях; матери трут виски нашатырём… Он то застёгивает, то расстёгивает свой убогий китель. Она бледна. Но тверда. Тонкие пальчики выуживают из-под упавшей головы окровавленный листок. - Прощай. Мы будем счастливы теперь и навсегда. Главная Рассказы |
