Пролог.
Что такое передоз? Вы знаете, что такое передоз? Это самая распространённая смерть наркомана. И каждый более или мене догадливый торчок прекрасно понимает, что рано или поздно передоз наступит. Каждый человек употребляющий наркотики знает, что поздно или рано он всё равно будет умирать в окружении луж из собственной рвоты в каком-нибудь грязном подвале, залитым водой из прорвавшихся труб с горячей водой, или в маленькой изгаженной клопами комнатушке коммунальной квартиры… Все знают, что это обязательно произойдёт, но верят, что это случиться когда угодно, но только не сейчас. А случается, как всегда, неожиданно и не вовремя, как будто бывает особенное время для смерти…
От передоза умирают всегда, только вот передоз бывает разный…
Бывает, что люди умирают не от передозировки токсическими веществами, а от передозировки жизнью. Глупые патологоанатомы в графе причина смерти пишут какую-нибудь чушь вроде инфаркта или острого аппендицита, не понимая, что человек умер оттого, что был переполнен жизнью. Люди погибают молодыми, даже юными, их находят соседи или родители на полу собственных комнат или в ванных полных сладкой пены. Они умирают тихо и незаметно, и сразу, не мучаясь. Они не кончают собой, они умирают своей смертью – смертью от передозировки жизнью.
А бывает, что люди гибнут от передоза кем-то другим. Пресытившись Чужими, люди склонны идти на убийство, ни либо сами прыгают из окна, либо стреляют в лоб тому, чьей жизнью переполнены, кого уже не могут выносить…
Помните Рогожина и Настасью Филипповну? Вот, а следователи и прокуроры наивно ищут у таких убийств мотивы, находят какую-то ревность, корысть, месть. Которых никогда не было, и быть не могло. Ну скажите, разве можно жить, когда уже не понимаешь, где начинаешься ты, а где кончается другой человек? Разве можно жить, чувствуя в каждой своей клеточке Его или Её частичку, задыхаясь от инородного в своём организме? Невозможно…
И не надо изобретать велосипед и придумывать всю эту чушь вроде мотивов и причин смерти…
Жизнь на самом деле очень простоя штука, и надо очень постараться, чтобы сделать её мучительно сложной.

I
Серые аккуратные, словно выточенные из стали, клубы сладковатого дыма медленно и с достоинством поднимались к закопчённому потолку. Игорь с наслаждением вдохнул в себя дурманящую дрянь и откинулся на спинку мягкого кресла. Положенный в пепельницу косячок продолжал тлеть, распространяя в затхлом воздухе запах жжёных тряпок.
Игорь был, в сущности, ещё очень молодым человеком двадцати двух лет, довольно приятной наружности. У него были большие выразительные тёмно-серые глаза, которые, впрочем, слишком часто покрывались мутной плёнкой. Его чёрные волосы были коротко подстрижены и торчали в разные стороны, как иголки у ёжика после зимней спячки. Он всегда ходил в дорогом, но сильно потёртом выходном костюме, Игорь называл его «памятью о прошлой жизни»

Игорь был наркоманом.
Он прекрасно помнил, как всё начиналось. Игорь стоял в блестящем новым кафелем туалете своей суперэлитной школы и, широко распахнув глаза, смотрел на старших, которые с видом знатоков приготавливали вонючую смесь из гашиша и «беломора». Дрожащими от нетерпения руками он потянулся к готовому косячку, затянулся: по его телу разлилась такая вкусная истома, а мир вокруг преобразился в одну секунду. Но организм восстал против наркотика, и Игорь закашлялся… Под улюлюканье и смех его похлопали по спине и признали, признали своим.
Те старшие закончили школу, поступили в институты, стали «людьми». А он в день перед вступительным экзаменом пошёл в клуб и оторвался по полной. Его тогда еле довели до дома. Утром Игорь увидел чемодан со своими вещами перед дверью: в тот день отец выгнал его из дома. Ему сняли квартиру, а он её сдал, чтобы хватало денег на дозу, а сам переселился в маленькую комнату, которую нанимал у вечно пьяной тёти Дуси.
Обнаружив это, родители лишили его и квартиры и денег. Они изредка привозили продукты, да сердобольная мать иногда подкидывала какую-то мелочь из жалости.
Отец перестал с ним разговаривать и не приезжал больше к Игорю. А мама иногда забегала в тайне от мужа и долго плакала на плече у сына. Он не выносил слёз, особенно женских, особенно маминых, поэтому все её визиты заканчивались скандалами: Игорь взрывался и выгонял мать из комнаты. Он казнил себя за это после, но было поздно.
А потом? Потом всё происходило слишком быстро: гашиш, марихуана, СПИДы, амфетамин, бутерат, кокс, героин. Точка. Он уткнулся носом в шприц с маковым снадобьем, как утыкаются в подушку, пытаясь подавить плачь. Игорь знал, что это конец, самый быстрый конец из всех возможных, но не мог ничего поделать с собой. Он пробовал героин всего пару раз и надеялся, что это не всерьёз, у него ещё не было ломок, он ещё не бегал по улицам в поисках дозы, он ещё не воровал и не убивал, чтобы добыть денег на неё, но это уже было начало конца.
Сейчас жизнь Игоря вполне устаканилась и приобрела вид логично закольцованной диаграммы, как у каждого нормального человека. Каждое утро он вставал, пересчитывал деньги, оставшиеся от мамкиных подачек, и шёл покупать зелье и еду на целый день. Всё остальное время наркоман бесцельно слонялся по городу, а вечером всегда оказывался здесь – в клубе у Апраксиного двора. Тут его ждали друзья на один вечер и девицы на одну ночь. Но Игорь страшно гордился тем, что не упал ещё слишком низко, что у него ещё есть деньги и силы на то, чтобы бывать хоть в каком-то обществе, а не прозябать в полном одиночестве. Да, ему было чем гордиться, ведь многие не могли себе позволить даже этого сомнительного удовольствия.

Игорь сладко улыбнулся, придя к такому утешительному для него выводу, и потянулся за уже почти сгоревшим косячком.
- Смотри, Игорь, она! – сосед по столику дёрнул наркомана за рукав и показал пальцем на девушку, сидящую за стойкой. Игорь безразличным взглядом оценщика драгоценных камней окинул фигурку девицы с ног до головы и повернулся к своему встревоженному товарищу.
- Ну и что?
- Как что?! Это та самая! Помнишь, я тебе о ней говорил? Я ради неё здесь.
Наркоман нахмурился, силясь припомнить их разговор с соседом по столику.
Звали того, кажется Лёшей, был он вроде студентом первомеда. Наркоманом он не был, зато собирался стать наркологом, поэтому частенько бывал в этом клубе и живо интересовался историями людей, обитающих здесь. Игорь уже не первый раз встречался со студентом, тот ему нравился, и они почти подружились, но не про каких девушек наркоман от Алексея точно ничего не слышал ни вчера, ни сегодня.
- Хоть убей, не помню.
- Игорь, да ты что! Я же рассказывал!
- Ну, расскажи ещё раз, - наркоман отхлебнул пива, и снова бросил взгляд на девицу, вызвавшую такой живейший интерес у его друга. Он никак не мог найти ничего примечательного в её хрупком силуэте, светлым пятном выделявшимся на фоне тёмных стен клуба. Но что-то в ней цепляло, что-то заставляло следить за каждым её движением.
- Это Юлька. Она бывает везде, где есть наркоманы. Она приходит, садится за столик или, вот как сейчас, за стойку и заказывает свежевыжатый яблочный сок. А затем вдруг неожиданно поднимается, выбирает кого-нибудь из зала и уходит с ним. Этого человека больше не видят в подобных заведениях. Ходят слухи, что она лечит, что она – последняя надежда даже для тех, кто стоит на краю могилы. Ты представляешь, что будет, если удастся выяснить, как она помогает наркоманам?
- Ты смешной, право. Я отлично знаю, как она им помогает: она спит с ними. Небось, дочка богатых родителей, не хватает острых ощущений. А папочка, чтобы не узнали соседи, даёт её любовникам деньги, они и молчат, или того лучше смываются из города. Вот и всё. А ты – лечит! Наивный! – довольный собой Игорь откинулся на спинку кресла и затянулся, но его глаза против воли продолжали следить за Юлькой.
- Вот увидишь, ты ошибаешься. Ты только посмотри на неё: ангел и не капли порочности, - с видом знатока, но совершенно холодно заметил Алексей.
- Да брось, обычная баба, такая же, как и все. Спорим, сегодня она уйдёт со мной? – неожиданно предложил пари Игорь, туша сигарету и оправляя на себе пиджак.
- Да, это бесполезно. Сомневаюсь, что тебе это удастся… Хотя… На что поспорим?
- На бутылку коньяка.
- Ну ладно, попробуй. Если получится, потом расскажешь мне, - Лёша быстро написал на салфетке свой телефон и адрес и протянул её своему знакомому.
Игорь машинально положил её в карман, он уже не слушал студента, ему было всё равно, он видел только одно: маленькую ногу в серебристой босоножке, спускающуюся с высокого барного стула.
- Торопись, а то ведь она уйдёт, - насмешливо сказал студент.
Наркоман гордо вскинул свою смазливую голову, набрался наглости, которая многим заменяет смелость, и резко схватил направлявшуюся к выходу Юльку за острый локоть, она развернулась так быстро, что её каблучки с мерзким свистом просверлили вмятину в стеклянном полу клуба.
- Молодой человек, что это такое! – девушка возмущённо вскинула свои крутые чёрные брови.
- Кажется, Вас зовут Юлька? – только и смог промямлить Игорь. Он, не отрываясь, смотрел в огромные тёмно-карие глаза Юльки, с интересом изучавшие его. Из них в его тело текла приторно-сладкая отрава, которая сковывала его движения, бетонировала его мысли, заставляя их тягучей массой застывать в раздражённом мозге.
- Для кого Юлька, а для кого и Юлия Вячеславовна. И вообще, что Вы себе позволяете?! – в её сухом металлическом голосе с приятной прокуренной хрипотцой не было ни капли возмущении или недовольства, а в глазах девушки блистали хитрые огоньки.
«Ей бы сейчас рыжий хвост…» - мелькнуло в голове у наркомана.
- Я себе ничего не позволяю. Я просто не хочу, чтобы Вы уходили, - он вздрогнул: «Что за чушь я несу?» Он хотел сказать совсем не то, что сказал. Язык, мозг – ничего его не слушалось, всё подчинялось ей, ей одной и её большим карим глазам.
Вдруг Юлька приблизилась к Игорю вплотную. Он увидел своё отражение в её кошачьих зрачках, ему казалось, что он может сосчитать каждую ресничку на её веке.
- Знаешь, - девушка говорила прямо в лицо наркомана, - иногда я меняю свои решения, сегодня я собиралась уйти одна, но я почему-то передумала.
Игоря обдало тёплым и вкусным дыханием, и мягкие влажные губы жадно впились в него.
Крыша съехала быстро. Густой, мягкий, как кисель туман с головой накрыл наркомана.
Руки, тонкие пальцы, волосы, пахнущие топлёным молоком, и глаза: огромные кари глаза, источающие смертельный яд…

II
Игорь стоял у распахнутого окна и курил. За окном медленно текло пасмурное питерское утро-ночь.
Промозглое серое небо тяжёлой невесенней громадой давило на чахоточный, кашляющий город, заставляя его задыхаться от собственных слёз. Мелкий хрупкий дождик своими тонкими нитями пронизывал насквозь больного Питера.
Игорь подставил гудящую голову под холодные капли. Освежиться ему не удалось, он чувствовал себя так, как будто пил вчера весь день. Наркоман выкинул окурок в окно и сел на подоконник. Его блуждающий взгляд случайно упал на грязный матрац, служивший ему постелью. Там лежала она…
Теплый, шерстяной плед мирно вздымался на её груди от тихого и спокойного дыхания, приоткрытые губы обнажали ряд мелких хищных зубок, длинные чёрные ресницы, слегка подрагивая, спали на её щеках. На всём Юлькином лице лежала печать домашнего тепла и уюта персидской кошки.
Игорь усмехнулся, он смутно помнил вчерашнюю ночь, но валькирия, игравшая с ним в клубе, как с клубком шерсти, совсем не походила на нежного ангела, устало прикорнувшего в его квартире.
Вдруг глаза этого ангелочка распахнулись, и всё стало на свои места: в них светились удивление и скрытая ярость.
- А… Ты уже проснулся? Тем лучше, – Юлька завернулась в плед и медленно подошла к своей новой жертве, - Знаешь, обычно, таким, как ты, я утром ввожу смертельную дозу героина. Никто ничего не скажет: очередной наркоман, очередной передоз… Но с тобой почему-то всё совершенно по-другому, - маленький шприц с желтоватой жидкостью с характерным стуком ударился об пол, - Ты не такой как они, ты другой, - и тонкие похожие на змей пальцы поползли по волосам Игоря.
Юлька поцеловала его, всего лишь. Но наркоману казалось, что он весь пропитывается ею, что каждая его частичка отравлена ею… Он уже не чувствовал где кончается он, и где начинается она. Каждого его клетка принадлежала ей, Игорь прекратил своё существование, как человек, как личность. Она проникла в него, уничтожив весь организм и наполнив его собою, как пустой сосуд.
«Если она сейчас уйдёт, я выпрыгну из окна, потому что мне просто будет нечем жить…» - мелькнуло в мутной голове Игоря.
- Хочешь, сыграем? – вдруг предложила Юлька, отстраняясь от него, как комар, насосавшийся крови. Её осоловевшие глаза с наслаждением пожирали остатки его души, казалось, ей было мало того, что она высосала Игоря до донышка, она ещё соскабливала его со стенок, чтобы ни капли не осталось.
- Играть? Так же как ты играла с ними, да? Игра будет со смертельным исходом? – бледнея и дрожа всем телом, прошептал Игорь. Его до костей пробрал страх, он не боялся, что Юлька его убьёт, нет, он боялся, что погибнет, если эта валькирия с гибельными карими глазами топнет своей маленькой ножкой и хлопнет дверью, а ещё хуже - останется здесь в этой комнате навсегда.
- Бу, миленький! Как ты мог так плохо обо мне подумать, - Юлька надула свои хорошенькие губки и даже обижено отвернулась. Наркоман медленно сполз с окна, мысли весёлой кутерьмой прыгали по его мозгу, не давая сосредоточиться, он устало прислонился к стенке и поднял глаза к потолку.
- Что с тобой, миленький?
И снова отравленные губы сладким ядом поползли по его лицу. «Уходи! Уходи сейчас! Прошу!» - в нервном припадке эти слова колотились о стенки игорева черепа.
- Я сейчас уйду, пойду гулять по городу, а ты меня найдёшь, хорошо? – донеслись откуда-то из вне, из другой реальности слова Юльки. Он открыл глаза, которые, видимо, закрылись, не спрашивая у него разрешения, впрочем, теперь весь организм Игоря жил так – отдельно от него.
Девушка с огромными карими глазами неспешно одевалась, наркоман, не отрывая глаз, следил за эти священнодействием, но, вот, тонкие пальцы с длинными хищными ногтями подхватили с пола дамскую сумочку… Юлька схватилась за ручку двери, обернулась, послала Игорю воздушный поцелуй и выскользнула в коридор.
- И ты меня найдёшь… Тоже мне ищейку нашла! Размечталась! Ушла и, Слава Богу, - гневно пробурчал наркоман и, практически убедив себя в своих собственных словах, завалился спать на всё том же грязном матраце.

III
.Юльке было восемнадцать лет. Она училась в университете и училась отлично, по-другому она просто не умела. Преподаватели её любили и уважали, однокурсники списывали у неё конспекты и не замечали.
Юльку не считали красавицей, и она с этим выросла. Эта девушка никогда никого не любила, и её никто никогда не любил. И однажды она села за стол посмотрела на себя в зеркало и твёрдо решила: так больше жить нельзя.
Юлька была властной и беспринципной девушкой, она не искала любви. Эта игра тургеневских барышень с морем слёз и соплей была не для неё, она искала другого. Она хотела поклонения, она хотела быть божеством, она хотела, чтобы перед ней ползали на коленях, чтобы на неё молились, как на икону. Ни один мужчина в мире не смог бы дать Юльке этого. Но она очень быстро нашла выход, им стали наркоманы. Причём те, для кого уже не было дороги назад, у которых уже разлагались ноги от гангрены, от которых все отказались. Они в большинстве своём видят лишь проституток, а тут живая, симпатичная девушка…
Ни родители, ни знакомые никогда бы не смогли поверить, что вечером, надевая каблуки, подводя глаза и влезая в узенькое платье, вечная отличница направляется в самые злачные заведения города и уходит каждый раз с новым кавалером.
Юлька вела двойную жизнь, которая её вполне устраивала, её правая рука не знала, что делает левая, а молчания своих «друзей» она добивалась очень легко – шприц со смертельной дозой героина в вену и точка. Наркоман, что с него возьмёшь? Никто и не заметит. И действительно, не замечали! Смущало ли её то, что она почти каждую ночь убивает человека? Конечно, нет. Юлька добилась своего: её обожали, её носили на руках, перед ней преклонялись, о ней слагали легенды, а больше её ничего не волновало. Но странное дело, теперь, когда Юлька шла по улице, мужчины долго глядели ей вслед, а в аудиториях она всё чаще слышала комплименты в свой адрес. Но она на это не реагировала, она никогда не понимала подружек, плачущих из-за любви и заигрывающих с парнями в надежде на свидание. Ей не нужна была вся эта галиматья.
Но вчера… Вчера случилось нечто нелепое, совершенно не предвиденное. Какая-то серебряная пуля-дура содрала кожу с виска и заронила в чётко выверенную теорию жизни какие-то загадочные сомнения.
Стараясь выгнать их из головы и подставляя разгорячённое лицо весеннему дождику, Юлька бодро шагала по не проснувшемуся городу. Был третий час ночи-утра, то самое время, когда последние такси развозят по домам запоздавших гуляк, а покой добропорядочных жителей лишь изредка нарушает звук автомобильных сигнализаций, испугавшихся дворового кота.
«Интересно, будет ли он меня искать? - вопрошало женское кокетство, - Будет, как миленький!» - отвечала её уверенность.
«Куда бы мне пойти? Где бы мне спрятаться? Где он меня найдёт» - спрашивала у себя Юлька. Она задумчиво-мечтательно прикрыла свои огромные карие глаза и даже остановилась, чтобы было удобнее думать.
И вот, в её странной не-такой-как-у-всех голове возникла река. Могучая, сильная тёмно-стальная, она с властным шумом обрушивала свои суровые волны на гранитную набережную. Её бескрайняя водная гладь каждой своей складочкой возмущалась против этой каменной одёжки.
«Такая красивая, такая дикая, такая гордая…» - Юлька с детства любила Неву, она была влюблена в отчаянную непокорность этой императорской реки. Решение пришло быстро.
Девушка довольно хитро улыбнулась и уверенно свернула в одном только ей известном направлении.
***
- Ах! – воскликнула Юлька и даже зажмурила глаза, как сомлевшая кошка. Она стояла на гранитной ступеньке, а перед ней острым ножом в желатиновые волны врезался постамент с громадным каменным шаром.
Девушка нагнулась и одним лёгким движением сняла свои блестящие босоножки. Её маленькие, мгновенно синеющие на мокром питерском холоде, ножки быстро сбежали вниз по склизким и скользким гранитным ступеням, они остановились только тогда, когда по щиколотку погрузились в ледяную воду. А лестница уходила дальше, вниз, куда-то к самому дну реки. Юлька вспомнила, как в детстве она думала: «Куда уходят эти ступеньки? Куда они ведут? Неужели туда в тёмное царство?» Но тогда она была другой, совсем другой. Теперь девушка твёрдо знала, что тёмное царство не здесь, что оно живёт в каждом из нас. И оно чёрное, дикое, злое жило и в Юльке, и всё росло и росло, погребая под собой её бессмертную душу…
Девушка с большими карими глазами встряхнула головой – крашеные красные волосы огненным вихрем осыпались на плечи, и легко согнали тяжёлые мысли с насиженного местечка. Юлька грустно вздохнула и удручённо опустилась на одну из гранитных плит. Волны холодной, пробирающей до костей дрожью захлёстывали её, погружая в страшный грузный сон замерзающего человека…
***
Утренний ветер мокрым вихрем влетел в распахнутое окно и обрызгал горячее, спящее лицо Игоря. Он открыл глаза: серая мгла комнаты, влажный запах проплакавшего всю ночь города и паутинная, намекающая на что-то тишина.
Наркоман сел на кровати. Страшно болела голова, мысли пчёлами роились в воспалённом мозгу, разбитое тело страшно ныло, но главное его мучило гнетущее впечатление, как будто он не может вспомнить что-то очень важное, что-то очень нужное, что-то от чего зависит вся его жизнь.
«А ты меня найдёшь!» - как молотом по наковальне ударило в его черепе.
Влажные губы, хищные зубки, маленькая нога в босоножке и глаза, глаза, огромные тёмно-карие глаза, источающие яд…
- О, господи! - Игорь мгновенно вскочил на ноги, от резкого движения закружилась голова, но он даже не обратил внимания на это. Наркоман оделся в секунду и выбежал во двор.
«Куда идти?! Где искать?! Где?!» - быстро подкатившая к горлу паника нервно колотилась в теле Игоря. Он стоял на пустынной глухой улице совсем один, он не знал, что ему делать и слёзы чугунным кольцом душили его.
- Молодой человек! Отойдите! Не видите, мешаете же! – пробурчал у наркомана за спиной вечно недовольный голос, который бурчал скорее по привычке, чем по необходимости.
Игорь обернулся: на него с напускной, не идущей ей злобой смотрела толстенькая, кругленькая дворничиха с добрыми от природы глазами.
- Господи, милок! Да на тебе лица нет! Видать, случилось чего?! – искренне и сочувственно поинтересовалась женщина.
- Случилось…
- Может помочь чем? А? – услужливо заглянула в серые мутные глаза дворничиха.
- Да вряд ли вы чем поможете… - Игорь даже не заметил, как по его щеке покатилась слеза отчаяния и безысходности, - Хотя, скажите, когда вы были молодой, куда вы ходили? Ну, там гулять или просто?
Добрая старушка поставила руки в боки и задумалась:
- Ну знаешь, когда тяжело на сердце было и щемило так сильно-сильно, - она даже крепко сжала на груди свою оранжевую жилетку, показывая как именно щемило, - Я к стрелке шла. А там, знаешь ли, Нева и такое спокойствие – вечное, и, кажется, ничто не может его нарушить…
«Стрелка… Стрелка… Стрелка! Чёрт, как я сразу-то не догадался! Ну, конечно!» - почему-то Игорь решил, что старая дворничиха права, и что Юлька может быть только на Стрелке и нигде больше. И такая радость безумная разлилась по всему его телу, казалось, что эта идея воскресила его к жизни, и так легко сделалось у него на душе! Он бросился к старушке, обнял её, оторвал от земли и расцеловал её в обе щёки.
- Как вас зовут, милая женщина?!
- Да, пусти меня, чёрт окаянный! – улыбаясь, сказала женщина и Игорь, опомнившись, опустил её на землю, - Тётя Маша.
- Тётя Маша, я Вас никогда не забуду, я Вам букет роз куплю! – крикнул наркоман, уже убегая из глухого двора-колодца.
***
Игорь жил в очень старом доме, который его жильцы в шутку называли «допетровским», недалеко от центра, и потому наркоман очень быстро дошёл пешком до Стрелки.
«Сейчас, сейчас я её увижу!» - Он почему-то был абсолютно уверен в том, что Юлька именно на Стрелке, а не где-нибудь в другом месте. «А вдруг она ушла?!» - Игорь остановился и замер, дикий страх сковал его, у него затряслись руки, какой-то первобытный ужас блеснул в его глазах, - «Боже, сколько времени прошло?! А если…». Страшные и жуткие картинки, как диафильмы пролетели в голове наркомана, но вдруг внутри него что-то щёлкнуло и вернуло трезвость мыслей, - «Чёрт, возьми, а кто она мне, что я так переживаю? Я что, влюбился в неё. Да, нет. Как я мог полюбить девушку, которую видел всего несколько часов? Ведь даже суток не прошло, как я с ней знаком… Да, я провёл с ней ночь. Ну и что? Сколько у меня было таких? Зачем я её ищу? Почему она нужна мне? Что в ней такого? А?» - наркоман замолчал и, затаив дыхание, стал вслушиваться в себя, он мысленно вопрошал своё сердце, свой разум, свою душу, но они молчали, как сговорившись, только кровь бешено, но привычно пульсировала в венах.
«А что будет, если я сейчас повернусь, уйду домой и лягу спать дальше?» - задал сам себе провокационный вопрос Игорь, - «Ничего не будет. Просто за тобой повсюду будут следить огромные тёмно-карие глаза. Ты очень быстро сольёшься или вдруг случайно переборщили с дозаправкой зелья. Тебе надо признать, что ты живёшь только ею, дышишь ею, думаешь ею… Она высосала тебя до конца и наполнила собою. Тебе будет нечем жить, если ты не найдёшь её», - ответило наркоману нечто более разумное, чем он сам, жившее где-то глубоко в нём. Игорь тяжело вздохнул, опустил голову и медленно, удручённо побрёл дальше.
Ему было страшно, очень страшно, ему казалось, что какая-то тяжёлая сеть упала на него, и нет возможности выбраться, и всё больше, и больше запутываешься, и душат уже верёвки, и нечем дышать…
Полностью погружённый в свои мысли Игорь даже не заметил, как спустился по каменной лестнице к воде. Он очнулся лишь тогда, когда споткнулся о дамскую сумочку, лежавшую на ступеньке.
- Проклятье! – зло выкрикнул наркоман и пнул ногой, провинившийся предмет, но тот лишь покачнулся. Вдруг Игорь заметил на красном камне худую, белую, безжизненную руку. Он напряжённо сглотнул и опустил глаза, боясь увидеть то, о чём уже догадался. В его памяти вновь мелькнули тонкие, изящные пальцы с кольцом-печаткой на среднем, вспомнил, как они нежно касались его щеки ещё сегодняшней ночью. Игорь резко вскинул голову и увидел то самое кольцо на этой холодной руке.
- Чёрт! – наркоман нагнулся к Юльке, она была жива, но без сознания. Её маленькие ножки, забытые в воде были сплошь покрыты мурашками и имели не здоровый сине-зелёный оттенок.
Игорь похлопал девушку по щекам, прыснул на неё невской водой, она не приходила в себя.
- У меня нет ни телефона, ни денег, чтобы позвонить в автомате! Я даже «скорую» вызвать не могу! Всё завтра же бросаю наркоту и иду работать! Но что же делать сейчас, что?! – паника вновь со всей свойственной ей жестокостью мёртвой хваткой вцепилась в наркомана.
«Размазня, тряпка! Ну же думай! Решайся, немедленно! Она же умрёт на твоих руках! А ты останешься один, совсем один! Это ты во всём виноват, ты! Кому ты нужен?! Наркоман, жалкий отброс общества! Никто! Пустое место!» - Игоря разбирала злость на себя за свой страх, за нерешительность, за то, что вчера подошёл, нет, посмел подойти к этой девушке, и ввязался во всё это.
- Прекрати вести себя, как мальчишка! Ты уже давно вырос! – скомандовал себе наркоман, беря Юльку на руки.
***
Игорь со своей ношей вошёл в старый, мрачный и очень грязный подъезд. Там не было лифта, только несколько пролётов старинной лестницы с коваными перилами. Наркоман буквально взлетел по этим суровым и страшным ступеням на первый этаж. Едва удерживая на руках бесчувственную Юльку, он ринулся к дверному звонку. Игорь звонил, звонил и слушал гнетущую, глухую тишину за металлической дверью.
Не находя ответа и уже почти теряя сознание от усталости, страха и этого странного чувства чудовищной обречённости, наркоман добрался до четвёртого этажа. На него, вылупив свой бесчувственный и безобразный стеклянный глазок, удивлённо и глупо смотрела старая, рассохшаяся, еле держащаяся на петлях дверь. Игорь тяжело, уже теряя надежду, рухнул на звонок, тот издал жалобную, тихую трель. Наркоман слышал, как громко и нервно билось в груди его собственное сердце, этот звук в пугающей тишине утреннего города, казался ему таким же громким, как танцы голубей на железной крыше, ещё немного и от этого адского напряжения лопнули бы барабанные перепонки.
Но вдруг дверь заскрипела и даже немного нагнулась вперёд:
- Кто там? – раздался из-за неё томный и заспанный голос, больше напоминающий мяуканье ленивой кошки.
- Прошу вас, помогите мне! Моя девушка просидела всю ночь на холодных ступеньках, она без сознания, а у меня нет денег, чтобы вызвать «скорую»! Прошу вас! – Игорь не слышал собственного голоса, он был глух и часто пропадал, как сигнал у плохого радиоприёмника.
За дверью тяжело вздохнули, но всё же защёлкали замками. И снова дикая, неуёмная радость, второй раз за это утро, сменила панику в душе наркомана. Он даже крепко поцеловал горячий и больной Юлькин лоб.
- Молодой человек, вы не считает, что это, по меньшей мере, некрасиво заставлять девушку ждать Вас всю ночь на холодных ступеньках? – нагло поинтересовалась хозяйка дома, впуская к себе наркомана.
Это была уже немолодая, но ещё очень красивая женщина с тяжёлыми глазами.
На ней был шёлковый китайский халатик с вышитыми красными драконами на синем фоне, в руках у хозяйки был роскошный мундштук с золотой гравировкой, в котором медленно тлела сигарета. Игорь заметил, что ошибся, женщина не выглядела только что вставшей с постели: волосы её были кокетливо уложены, а глаза жирно подведены чёрным карандашом, зато тёмные круги под ними живо говорили о бессонной ночи, проведённой гостеприимной хозяйкой.
- Я её не заставлял, она сама…- тихим, вновь упавшим голосом промямлил наркоман.
- Все Вы так говорите… Сюда прошу, сюда… – женщина махнула рукой, указывая на маленький аккуратненький диванчик-канапе с позолоченной спинкой. Вообще в этом доме было множество вычурных старинных предметов и безделушек со всех концов света. Все они были расставлены хаотично, создавая ощущение творческого беспорядка. Комната вообще отчаянно походила на пыльный и затхлый музейный склад, в котором осталось только одна старая и одинокая, давно выжившая из ума хранительница, для которой эта пыль старины – вся жизнь.
Игорь положил Юльку на диванчик, бережно накрыл её трясущееся в ознобе тело своей старой, потёртой джинсовой курткой.
- Возьмите, - хозяйка протянула ему пузырёк с нашатырём.
- Спасибо, а где у вас телефон?
- Не волнуйтесь, я сама позвоню, - женщина взяла в руку телефонную трубку и быстро пробежалась мундштуком по кнопкам, - Алло, «скорая»? Да? У меня тут девушка всю ночь на улице просидела… Нет, не знаю… Улица …ская 67, 23. Да. Хорошо. Конечно. Жду.
От нашатырного спирта Юлька пришла в себя, но не совсем; кажется, такое состояние у медиков называется «спутанным сознанием», а по-человечески – бредом. Она открыла глаза и медленно, пристальным взглядом, присущим только душевнобольным или людям, находящимся в горячке, обвела всю комнату, немного остановившись на лице Игоря. Юлька потянулась к нему, хотела что-то сказать, но вдруг с размаху рухнула на подушки.
На её лбу выступил пот, её трясло, в припадке ногти рвали обшивку диванчика, а губы отчаянно силились произнести хоть слово. Наркоман положил свою руку на лоб девушки.
- Она вся горит! – испуганно прошептал он, мысль о том, что она может умереть, пчелиным жалом прожгла его.
- А что вы хотели? – улыбнулась хозяйка, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу в виде человеческого черепа, полную свежих окурков, - Молодой человек, а вы не думаете, что эта вот милая барышня вашу жизнь погубит? – вдруг неожиданно спросила женщина, коварно сощурив глаза.
Игорь даже вздрогнул от неожиданности.
- А с чего вы это решили?!
- Да, глядя на тебя. Ты же пьёшь её и пьёшь неумеренно. Ты всё увеличиваешь дозу, увеличиваешь… А не мне тебе говорить насколько опасны передозировки, особенно такой отравой, как она, - сказала хозяйка, красноречиво указывая мундштуком на голые руки наркомана со следами от инъекций.
- Вам не кажется, что это не ваше дело! – загорелся злостью Игорь, пряча исколотые вены.
- Да, вы наркоман. Я вижу, у вас есть шансы выжить. Но не с ней. Вам нужна кроткая овечка, которая будет рыдать после каждой вашей таблетки, и грозиться выброситься из окна. А с этой вы погибните в два раза быстрее.
Наркоман вскочил с места, жилы набухли на его висках, глаза светились яростью и агрессией.
- Да, что Вы понимаете?! Я люблю её! – выпалил Игорь и вдруг сам испугался своих собственных слов. Руки, сжатые в кулаки, бессильно упали, а в голове промелькнула жестокая мысль: «А что если женщина права? Ведь Она душит меня, убивает меня, легче и быстрее любого наркотика. Вынь Её иглу из моей вены, и я сгорю, как свечка. Господи, зачем я подошёл к ней тогда? И с Ней нельзя и без Неё больно».
- Ну что мальчик? Понял? – наркомана обволокло странным приторным дымом, а синий халат замаячил прямо у него перед глазами, - Как ты думаешь, почему я всё так знаю? Да, потому, что была такой же вот, как она. Я тоже жевала жизнь, как мятную жевачку, - доверительный шёпот дышал в самое ухо наркомана, - И глотала воздух неумеренно большими глотками, а теперь видишь, не хватает, передышала я свою норму, приходиться экономить, - хозяйка закашлялась, и Игорь увидел капли крови в уголках её губ: «Неужели туберкулёз? А я то думал сейчас никто им не болеет… Хотя на наших болотах, только от него и умирать».
Вдруг неловкий дурман сложившийся обстановки прорезал звонок в дверь.
- Тоже мне «скорая», называется, минут пятнадцать ехала, - сказала женщина, встряхивая своей рукой с изящными часиками, - Вот тебе мой последний совет, мальчик. Отвези её в больницу, расскажи врачам всё, что знаешь, и беги, беги так быстро, как только сможешь, не оглядываясь…
Пришедший доктор внимательно осмотрел Юльку и постановил:
- Сильнейшее переохлаждение, плюс пневмония – требуется немедленная госпитализация.

IV
Юлька лежала в больнице уже две недели, и всё это время Игорь употребил на то, чтобы круто изменить свою жизнь.
Для начала он пошёл работать. Наркоман недолго думал о том, чем бы заняться: ещё со школы он неплохо разбирался в компьютерах. Игорь обзвонил всех оставшихся у него друзей, напечатал объявления и уже даже успел починить несколько аппаратов.
Работал он хорошо, деньги заплатили ему немалые, и впервые наркоман не спустил их на зелье и выпивку. Игорь вообще твёрдо решил с этим завязать, и пока ему это удавалось. Он не курил, порвал всякие отношения со всеми, кто имел какое-либо отношение к его прошлой жизни, и прекратил ночные хождения по клубам. На вырученные деньги наркоман купил себе недорогой, но приличный костюм; заново покрасил стены и потолок в своей комнате, а то, что осталось, Игорь отложил на новую кровать.
Все эти две недели наркоман пребывал в каком-то эйфоричном состоянии. Первый раз в жизни он чувствовал себя человеком, человеком достойным уважения. Игорь был страшно доволен собой, он даже ходил как-то по-другому, ему казалось, что теперь он полноправный член человеческого общества, что теперь-то он вышел в «люди» и имеет право на гордо поднятую голову и уверенный блеск в глазах.
Наконец, увидев себя изменившегося в витрине магазина (зеркалом он так и не обзавёлся), Игорь пришёл к выводу, что выглядит достаточно презентабельно, чтобы произвести должное впечатление, и решился навестить Юльку, первый раз за всю её болезнь.
***
По-русски кутнув, то есть, купив на все оставшиеся деньги шикарный букет алых роз и большую коробку шоколадных конфет, наркоман отправился в больницу. Со всем этим он и появился на пороге Юлькиной палаты.
- Юль, привет! Я тут тебе подарки привёз! – с показной весёлой непосредственностью заявил Игорь, протягивая девушке букет.
Мерзкое сияние ламп дневного света, многократно отражённое от ледяного холода белых стен, сбило его с толку. «Правильно говорят, что белый цвет – это отсутствие всякого цвета», - промелькнуло в голове у разом потухшего наркомана.
- Ты? – тихим и каким-то замученным голосом спросила Юлька, даже не повернувшись к нему.
- Я. Я пришёл навестить тебя. Я так долго не приходил, потому…
-Мне это неважно. Мне вообще всё неважно. Зачем ты пришёл со своими дурацкими цветами?! Из-за тебя я здесь! – девушка резко села на кровати и зло отпихнула розы от себя.
- Из-за меня?! Да, ты сама это с собой сделала! – Игорь перешёл на поросячий визг и даже отшатнулся от Юльки. Она выглядела просто ужасно: бледное лицо, мешки под больными, казавшимися ещё больше глазами, заострившийся и удлинившийся нос и впалые щёки с выпирающими скулами, она была похожа на только что высеченную из мрамора статую, прекрасную, но не живую.
- Я?! Сама?! Да, что ты понимаешь?! Я думала ты другой, другой… Меня никогда не любили, слышишь?! Я думала… Мне больно… Я здесь две недели одна, совсем одна… Без книг, без друзей, без учёбы… Я не могу так. Мне плохо, меня мучают, а ты не приходил… - слёзы, крупными хрустальными бусинами, неожиданно потекли из больших тёмно-карих глаз, казалось, они застывают на холодном лице Юльки. Игорь ожидал от этой женщины чего угодно, но только не слёз, он окончательно растерялся.
- Ну, прости меня, пожалуйста, не плачь… - он пробовал приблизиться к ней, но она набросилась на него с кулаками, а потом вдруг бессильно рухнула ему на грудь. Её плечи сотрясались от рыданий, в которых было больше злости и жалости к самой себе, чем грусти и отчаяния.
- Юля, милая, я люблю тебя, - сказал Игорь, обхватив её лицо руками и пристально вглядываясь в её сверкающие от слёз глаза.
- Да что мне твоя любовь! – зло и сухо прошипела Юлька, посмотрев на него с безумной ненавистью.
- Но Юль…
- Вон.
- Юль, я…
- Вон! – выпалила она вновь, сорвавшись на рычание. Наркоман вздохнул, встал, и направился к двери, но вдруг остановился – он в первый раз решил быть смелым. Игорь бросился к девушке, прижал её к себе и стал покрывать поцелуями, шепча какую-то глупую, обычную в таких случаях, чушь. Юлька отбивалась, но несильно, хотя всё-таки оттолкнула его.
- Проклятый! И что в тебе такого особенного?! Никак мне тебя не выгнать! – явно сменяя гнев на милость, заявила она, вытерев губы тыльной стороной руки, - Мне надо подумать. Меня выписывают через неделю. Вот и приходи тогда. Тогда и скажу. А теперь иди и не попадайся мне на глаза до срока, - девушка с огромными тёмно-карими глазами замолчала и уселась на кровать с видом, не терпящим возражений.
Игорь вышел из палаты, опустив голову, он вдруг абсолютно точно понял, что никогда не будет вместе с этой женщиной.
***
Игорь вышел на улицу и замер посередь дороги, как вкопанный. Он вдруг явственно ощутил свою обречённость. Он стоял и почти физически чувствовал, как останавливается его сердце, как замирает его дыхание, как частички его тела растворяются в воздухе, как он сам становиться частью этого воздуха. Наркоману казалось, что он сливается с окружающим миром, с асфальтом, с атмосферой. Игорь был так в этом уверен, что крайне удивился, когда случайный прохожий споткнулся об него и осыпал бранью.
Очнувшись, наркоман странно и дико посмотрел на свои целые руки, которые, по его мнению, должны были уже давно истлеть на ветру. Толчок споткнувшегося господина привёл Игоря в чувства, но чувство было всего одно – чувство никомуненужности. Оно так жадно грызло его сердце, что он ещё долго не мог сойти с одного места. Наркоман долго и мучительно пытался вспомнить хотя бы один день, хотя бы одну секунду, когда кто-то нуждался в нём.
Теряясь в тяжёлых и удручающих раздумьях, Игорь случайно обнаружил у себя в кармане немного мелочи, он достал деньги и аккуратно пересчитал их. Звон монет почти успокоил его, он переключился на них, ему хотелось швырнуть эту мелочь на асфальт, но почему-то передумал и свернул в ближайший ларёк.
Наркоман купил бутылку дешёвой, палёной водки, которую прежде никогда не пил. Он хлебнул её прямо из горлышка – глоток тёплой бормотухи сильно ударил в мозг и почти лишил Игоря сознания. Он пошатнулся и чуть не упал, но алкоголь теплом разлился по организму и придал наркоману пьяную уверенность в своих силах. «Эх, уехать бы к чёртовой матери отсюда, на неделю… Куда-нибудь далеко-далеко, в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов! А?!» - сам у себя спросил Игорь и решительно направился к ближайшему вокзалу.
***
Игорь закрыл глаза и наугад ткнул пальцем в расписание электропоездов пригородного сообщения.
- Дно! – голосом машиниста объявил наркоман название станции, на которую хотела отправить его судьба, - Гм, хорошенькое местечко, ничего не скажешь. Вот это действительно глушь.
Игорю живо представились гнилые, покосившиеся избушки, стоящие на откосах огромного котлована, на дне которого плещется заросшее болото полное пиявок и лягушек. А живут там старые, дряхлые люди, такие же гнилые, как и их дома.
Наркомана даже передёрнуло от чёткой и ясной картинки, возникшей в его голове.
- Эх, была - не была, - сказал Игорь и смело двинулся на платформу.
Множество людей толпилось около поездов. Шум, гвалт, ругань – обычная привокзальная канитель. Но наркоман не слышал всего этого, внезапно нахлынувший туман сгущался в его голове, и этот туман гудел, галдел и жил своей собственной жизнью.
Игорь шёл сквозь толпу: никого не видя, ничего не ощущая. Он всё чаще и чаще прикладывался к бутылке и всё быстрее и быстрее острым ножом врастал в мягкое, податливое масло людской толпы. Он чувствовал себя соринкой в глазу, чем-то инородным в густой массе человеческих тел. И бессильная злоба, и боль слабости сладкой, тошнотворной жидкостью подкатывала к его горлу; а голова была готова расколоться, как переспелый арбуз.
- А-а! – Игорь завертелся волчком и с размаху треснул бутылку об асфальт.
- Молодой человек, это ещё что такое?! – строго обратилась к наркоману служащая железных дорог.
Он медленно поднял на неё глаза и механически прочитал надпись на «бейджике»: Лаврова Елена Михайловна. Но буквы быстро поплыли перед ним, и Игорь отключился.

V
Игорь очнулся только в больнице: около кровати сидела его мать. Он заметил, что она резко изменилось, как только увидела, что сын пришёл в себя. Ласковое и доброе лицо матери, с нежностью и тоской смотрящее на своего больного ребёнка, вдруг стало непроницаемо твёрдым и даже жестоким, только глаза были полны невыплаканных слёз.
- Хорошо, что ты очнулся. Теперь я могу идти. Фрукты на тумбочке. За палату заплачено до выписки. С тобой ничего страшного, выйдешь через несколько дней, - скороговоркой выпалила уставшая женщина и почти бегом кинулась к двери.
- Мам, ты уходишь? – едва сдерживая рыдания, надломленным шёпотом спросил наркоман.
- Да. Прости, но я так больше не могу. Наркотики, алкоголь… Ты же губишь себя! Я, наверное, поступаю неправильно, но… Прости. Если что-то будет нужно - я помогу, а так не звони, - мать говорила с сыном, даже не поворачиваясь к нему: она плакала и не хотела, чтобы он это видел. Закончив, женщина хлопнула по двери от бессилия и, опустив голову, вышла.
«Вот и всё», - отчётливо и ясно прозвучало в голове Игоря. Только сейчас он понял насколько дорога для него мать, ведь это был единственный человек, который ещё верил в него, любил его без оглядки, просто за то, что он есть. Он знал: она больше не придёт. Даже у матери, самого близкого человека для каждого, не хватило сил его терпеть, даже она разочаровалась в нём. Теперь Игорь был один, совершенно один. Лишний, слабый, уже разлагающийся изнутри, бесполезный, да, он даже себе не нужен. Но как, как он мог лишиться доверия и любви собственной матери? До какого состояния нужно было довести женщину, чтобы она отказалась от собственного ребёнка? Только он виноват в этом, только он, он один; он вообще во всём виноват, кругом виноват.
Наркоман накрылся одеялом с головой: он пытался спрятаться и уйти от всего этого кошмара, в который он сам превратил свою жизнь. Игорь скрылся под одеялом от проблем, как маленький ребёнок. Он бежал и прятался, он всю жизнь только это и делал, потому что за него всегда кто-то жил – он сам не умел. Он вообще ничего не умел - мерзкий приживала, живущий за счёт других, человек, занимающий чьё-то место, место кого-то более умного, более достойного…
Игорь, чтобы не заплакать, до крови закусил руку, его трясло, а кровь гейзером извергалось в голове. И не было ничего в мире кроме него и его раздирающей сердце боли, боли ненужного человека…
Дверь тихо заскрипела, и послышался цокот каблучков.
«Наверное, медсестра», - подумал наркоман и пугливо высвободился из-под одеяла.
- Я вот решила зайти, навестить тебя – ловко и задорно заявила прямо с порога вошедшая. Это была Юлька. Не дожидаясь приглашения, она плюхнулась на краешек игоревой кровати и торжественно водрузила на его тумбочку сетку с мандаринами.
- Меня вот выписали, а ты слёг, забавно получается, - продолжила она и весело улыбнулась.
- Уходи, - буркнул наркоман, но девушка, казалось, не слышала его.
- Ты тогда пришёл… Я думала… Я решила, что останусь с тобой, - сказав это, Юлька скромно опустила глаза и красиво взмахнула длинными пушистыми ресницами.
« Прям монашка», - зло и жестоко подметил в уме Игорь.
- Мне наплевать, что ты решила. Уходи. Ты мне не нужна, - сухо, оттачивая каждую букву, произнёс наркоман и тут же надел на себя маску спокойствия и молчания, давая понять, что разговор окончен.
- Ты хорошо подумал? Я же и, правда, уйду. Уйду навсегда, - ни чуть не смущаясь, тихим и тёплым голосом спросила девушка, даже не посмотрев на Игоря.
- Да, катись, ты, ко всем чертям! Я же сказал, уходи! – уже приходя в бешенство, почти прокричал наркоман. Юлька аккуратно встала, поправила на себе лёгкий сарафанчик и медленно, с достоинством направилась к выходу. Она схватилась за ручку двери и повернулась:
- Прощай, - только тонкая болезненная улыбка скользнула по её губам. Она вышла, даже не хлопнув дверью, просто ушла, как уходят в пустоту.
«Какая мерзкая у неё ухмылка!» - скорчился от омерзения наркоман. Он так ненавидел Юльку в эту секунду, он ненавидел её огромные и какие-то фальшивые глаза, ненавидел её длинные, похожие на щупальца медузы, пальцы и её красные, вечно растрёпанные волосы, и её улыбку…
Игорь не знал Юльку, не знал, что заставило её жить так. Он даже не думал, что это не улыбка, а нервный тик, она просто не могла не улыбаться…
Наркоман спустил ноги с кровати, сунул их в тапочки и, накинув на себя халат, вышел в коридор.
Оказавшись там, он ищущим взглядом обвёл помещение. Он делал это против своей воли, но что-то внутри него еле слышно шептало: «Зря ты её отпустил… Ой, зря…»
Но Юльки уже и след простыл. «Видимо, бежала на всех парах» - едко усмехнулся Игорь и вальяжно опустился в кресло.

VI
- Вот. Всё готово. Если что - звоните, вот моя визитка, - отодвигаясь от компьютера и белозубо улыбаясь, сказал Игорь.
- Спасибо, - кокетливо произнесла чернобровая клиентка с пирсингом в носу, протягивая наркоману оплату за работу, - Я обязательно позвоню.
Но стрельба глазами была произведена в холостую, мастер, не заметив намёка, ушёл.
Игорь вновь жил новой жизнью. Он окончательно отремонтировал комнату, обзавёлся кроватью, стал хранить еду в холодильнике, и всерьёз собирался выкупить свою комнату у хозяйки. Всё у него налаживалось, и в душе Игорь надеялся, что мать, наблюдая за ним (он даже не сомневался, в том, что родители следят за успехами своего сына), оценит его старания и простит непутёвого ребёнка. Он и делал всё это не для себя, нет, для неё, чтобы ей не было стыдно за своего сына.
Но что-то всё-таки было не так, какое-то странное нечто ело и гложило Игоря изнутри.
Он сильно похудел, осунулся, побледнел. Серые глаза впали, потускнели и несли в себе какую-то басет-хаундовскую грусть. Все его знакомые советовали в один голос лечь в больницу на обследование, а те, кто знал о его прошлом (да, он уверенно считал наркотики своим прошлым) рекомендовали обратиться в службу по реабилитации наркозависимых. Но Игорь их не слушал, мотал головой и говорил, что простудился и уверял, что скоро всё пройдёт.
***
Была поздняя осень. Питерское небо вновь приобрело свой классический серо-стальной цвет. Капал мелкий мерзкий дождик и дул густой ветер наводнений с залива. Негодующая Нева с торжественным шумом билась в гранитные набережные, в который раз грозясь смыть с лица земли упрямый город.
Наркоман стоял на Дворцовом мосту, подняв воротник и надвинув капюшон на глаза. Он смотрел на волны, ему хотелось курить, но сигарет не было. Игорь дал себе слово завязать, но желание было сильнее, поэтому, когда наркоман услышал за своей спиной звонкий девичий смех, он обернулся и спросил:
- У Вас закурить не найдётся?
Перед ним стояла парочка: молодой человек приятной наружности в дорогом плаще под «Нео» и девушка, чьё лицо скрывал глубокий капюшон с меховой опушкой.
- Извините, мы не курим, - вежливо ответил парень и, уже было, двинулся дальше, но вдруг сильный порыв ветра обнажил голову его спутницы.
- Юлька?! – удивлённо вскрикнул Игорь, узнав огромные тёмно-карие глаза.
- Ты его знаешь? – строго спросил «Нео».
А девушка стояла и молчала, а по её волосам стекал дождь. Она хлопала своими большими ресницами и с каким-то овечьим испугом переводила взгляд с одного своего кавалера на другого. Но вдруг она буквально подлетела к наркоману и, нагнувшись над его ухом, влажно шепнула:
- Если ты сейчас скажешь мне: «Пойдём», - я пойду, забыв его. Только скажи, - и она так же быстро отбежала назад.
Вновь повисло молчание.
- Юль, я ничего не понимаю! – возмутился молодой человек. Большие тёмно-карие глаза с мольбой взглянули на Игоря. Тот сосчитал до десяти, набрал в грудь побольше воздуха и чётко выпалил:
- Пошли!
Не говоря ни слова, Юлька подошла к своему уже «бывшему», чмокнула его в лоб, извиняющее улыбнулась и взяла наркоман за руку. И он, крепко сжав её ладонь, повёл девушку в налитую свинцом даль.
- Подождите! – крикнул им обиженный «Нео», но они не слышали его, а тот почему-то не захотел догонять сбежавшую подружку.
***
Игорь и Юлька уже час сидели в открытом уличном кафе и грели руки о горячий сбитень. Они молчали, им столько нужно было сказать друг другу, но они боялись говорить, боялись, что звуки спугнут мягкую и тёплую вязкость чувств, порвут тонкие, хрупкие струны эмоций, туго натянутые в воздухе, разрушат уютную атмосферу мягкого домашнего пледа.
- Кто он тебе? – неловко спросил наркоман, не отрывая глаз от кругов, идущих в чашке. Он почему-то боялся встретиться с Юлькиным взглядом.
- Да, никто. Пришёл, ушёл, - флегматично сказала она, спокойно отхлёбывая согревающую жидкость из кружки.
- Я думал, он пойдёт за нами, а он…
- Он хорошо знает меня, вот и всё, - уверенно и резко обрезала девушка с тёмно-карими глазами.
И снова жёлтая и жирная, как масло «Валио», тишина. Они опять замолчали, но вдруг одновременно, как по команде, подняли глаза друг на друга. Игорь почему-то смутился, но взгляда не отвёл.
- Почему ты больше не приходила? – теряя голос от волнения, спросил он.
- Ты же меня послал ко всем чертям, - хитро и ласково заметила Юлька, прищурив один глаз.
- Это была моя ошибка, моя чудовищная ошибка! Ты ведь простила меня, простила?! – испуганно, извиняющимся тоном пробормотал наркоман, крепко сжимая руку девушки в своей ладони.
- Не простила бы, не пошла бы с тобой, бросив его, - мягко ответила Юлька, прижимаясь своим лбом ко лбу Игоря.
Они оба учащённо дышали, а их дыхания смешивались и душистым облаком обдували их лица. Они смотрели друг на друга так, как будто не могли наглядеться, и казалось, что если бы их заставили обернуться или просто посмотреть в другую сторону, то взгляды бы пришлось разлеплять с таким же болезненным усилием, как и присохший бинт от гниющей раны.
- И что мы будем теперь делать? – тихо и мило спросил наркоман.
- Поедем к тебе, - Юлька это сказала так, как будто это само собой подразумевалось.
- О да! Ты будешь удивлена. У меня теперь ремонт, мебель… Я даже покупаю еду, а не жру хлеб с плавлеными сырками. Я работаю, Юль! Я совсем другой! Я очень изменился! – Игорь встрепенулся, просиял, стал размахивать руками, пытаясь выразить свои эмоции… Ему так хотелось похвастаться, так хотелось, чтобы хоть кто-то оценил его старания. Он ждал от Юльки удивления, одобрительных возгласов, похвалы…
Но она лишь пожала плечами, как бы говоря: «Ну, и что?! Мне это совершенно неинтересно».
- Юль, тебе что, всё равно?
- Я была с тобой и раньше. Что мне до того, что ты изменился? Ты мне нужен, вот и всё!
«Почему она никогда не говорит: люблю. Она всё время обходит это слово, как будто боится его», - заметил про себя Игорь.
Юлька вдруг поднялась со стула и, сверкнув глазами, сказала:
- Пошли!
Наркоман бросил деньги за сбитень на стол и кинулся догонять резко ускорившую шаг девушку.
***
Юлька лежала на одеяле и задумчиво гладила Игоря по волосам, её глаза мечтательно бороздили свежевыкрашенный потолок.
- Знаешь, это даже хорошо, что мы тогда разбежались. А то бы привыкли к друг другу, потухли, потеряли чувства…
Привычка вообще самое страшное. Вот говорят: человек ко всему привыкает, а в этом-то и весь ужас! Привыкать - значит терять интерес, становится безразличным, а в жизни должен быть нерв, а иначе она и гроша ломаного не стоит.
Привычка убивает всё: чувства, эмоции, мысли… Поэтому я и против семьи, в ней нет ничего кроме этого жуткого слова…
- То есть, как против? А дети? – перебил девушку Игорь. Несмотря на свою разгульную жизнь, он имел весьма патриархальные представления о семье.
- Дети?! А что же хорошего в детях? Женщина девять месяцев лишена всяческих удовольствий, ходит с этим огромным животом, страдает от токсикоза… Потом она мучается несколько часов, рожает… Заметь, никакие отцы в этом не участвуют, продолжают жить своей привычной жизнью. А затем – пелёнки, распашонки, ночные кики… Несчастная мать не спит, карьера летит в тартарары… Нет уж, увольте! Я такого не хочу. Если я когда-нибудь решусь завести ребёнка, то найму суррогатную мать, а потом и няню… Дети нужны лишь для иллюзии бессмертия. Мол, умру, а после меня на земле моя частичка останется. Вообщем-то предрассудок, но… - Юлька замолчала и тяжело вздохнула, - А что, ты бы хотел, чтобы я вышла за тебя замуж? Ты только представь: я каждый день в бигудях, отчитываю тебя своим мерзким голоском… Сам же сбежишь, - задорно улыбнулась девушка с большими тёмно-карими глазами.
- Да, вот, ты так говоришь, что я уже готов согласиться с тобой, - задумчиво произнёс Игорь, явно размышляя над всем сказанным Юлькой.
- И правильно. Ты даже не представляешь, что значит привычка. Она хуже смерти! Человек существует, как зомби, не думая, не чувствуя и фактически не живя. Только ест и спит. Кошмар! Привыкнуть – это перестать бороться, воевать, драться, стать безразличным ко всему.
Хочешь, я тебе расскажу одну историю? Про привычку.
Ты, наверное, знаешь, клуб «Глобус», - наркоман кивнул. Ещё бы не знать. Престижный, дорогой клуб для золотой молодёжи. Где всё можно купить за деньги, а дорожки кокаина гусеницами ползут по унитазам, - Тогда ты знаешь его хозяина - человека со связями, абсолютно неподсудного, способного на всё.
Так вот однажды в клуб зашла журналистка, из тех, кто роет землю, из принципиальных. Она проводила расследование: брала интервью, вынюхивала, высматривала…
Естественно хозяину это не понравилось. Он нанял людей, и журналистку убили - изнасиловали и убили. А у неё муж и дочка трёх лет.
И вот отчаявшийся супруг раздобыл пистолет и пошёл в клуб. Он сел в угол, за одиночный столик и заказал только чай. Хозяину тут же доложили, он тоже зарядил пистолет полной обоймой, сел напротив и стал ждать, отхлёбывая горячую сенчу из стакана в подстаканнике.
И так они просидели весь вечер, смотря друг на друга. И никто не выстрелил. Муж журналистки ушёл под утро, а на следующий день пришёл вновь, и всё опять повторилось.
Этот спектакль длился несколько месяцев. Уже завсегдатаи клуба делали ставки на первый выстрел, уже официанты выучили любимый сорт чая мужа журналистки, уже был давно известен час начала «представления»… И вот однажды хозяин и мститель встретились на середине зала: у обоих в руках была бутылка водки.
Они пили всю ночь, они плакались друг другу, они стали друзьями. Понимаешь?! Убийца и жертва вместе жрали «горькую», и всемогущий хозяин грустно жаловался на свою жизнь этому слабому человеку, чью судьбу он разрушил. Эти люди привыкли друг к другу, их ненависть закончилась, они перегорели, потеряли аффект, свыклись… Разве муж мог забыть о чудовищной смерти любимой жены? А он не забыл, он просто привык, привык к её гибели, к своей боли. Он потерял остроту ощущений, он смысл жизни потерял…
А ты говоришь привычка… - Юлька раскраснелась, разгорячилась, на её висках выступил пот, от жаркого монолога у неё сбилось дыхание, а глаза загорелись лихорадочным огнём.
- Но у нас всё бы было не так! Нас бы не убила привычка! – взволновано сказал Игорь, наклоняясь над девушкой.
- Да, и умерли бы в один день! – иронично заявила девушка с тёмно-карими глазами, вставая с постели.
- Ты уже уходишь?! – испуганно дёрнулся наркоман, хватая ускользающую красавицу за руку.
- Да, мне ведь нужно забрать вещи…
Игорь даже не понял весь смысл этой фразы. Мысль о том, что Юлька может остаться с ним жить, казалась ему невероятной, особенно после всех этих разговоров. Видеть каждый день её большие тёмно-карие глаза, ощущать её кожу, вдыхать запах её волос, просыпаться от её дыхания – всё это было лишь заоблачной мечтой, он не могла осуществиться…
- А как же привычка? Неужели, ты будешь жить со мной?
- А ты против? – поинтересовалась Юлька, игриво подняв одну бровь.

VII

Игорь сидел, растянувшись на подоконнике, и постоянно нервно поглядывал на часы, это она их ему подарила… Упрямый циферблат настойчиво показывал час ночи и отчаянно не хотел передвигать стрелки быстрее, чем шло время. Но дело было даже не во времени, вернее, не совсем в нём… Просто её не было дома уже три дня…
Позавчера наркоман проснулся, а соседняя подушка была пуста. Так уже бывало не раз, Юлька исчезала, не оставив записки; гуляла весь день, возвращалась под утро, ничего не объясняя. Он мучился, нервничал, пытался её искать… Но стоило девушке с тёмно-карими глазами прийти, и Игорь прощал ей всё, забывал о своих мучениях, о своей боли, о том, что хотел наорать на неё…
Но сейчас Юлька перешла все границы. Наркоман твёрдо решил, что как только она вернётся, он ей скажет всё, что думает об этих отлучках.
Вдруг в коридоре послышались привычные крики хозяйки (она в последнее время пыталась поднять квартплату, но Игорь жёстко отказывал ей, поэтому старая пьяница покрывала матом и его, и любого человека, входящего в квартиру).
«С кем это она лается?», - подумал наркоман. Хозяйка хоть и была пьющей, психозами не страдала и сама с собой ругаться не могла, а хахалей и подруг она к себе не водила, предпочитая пить в полном одиночестве.
Игорь потушил сигарету об оконное стекло и прислушался.
Да, он долго не курил, держался, а Юлька одним лёгким движением перечеркнула все его старания, теперь под окном валялась уже целая гора пустых пачек из-под сигарет.
Странно, но других голосов, кроме голоса пьяницы, наркоман так и не услышал. Вдруг дверь в его комнату заскрипела, послышался цокот каблучков, и что-то тяжело опустилось на пол.
- Совсем с цепи сорвалась. Сил никаких уже нет!
Игорь повернул голову: плотно прислонившись к двери, на корточках сидела Юлька. Она выглядела измученной и дико уставшей, её глаза отражали боль, а руки автоматически снимали босоножки со стёртых в кровь ног.
- Где ты была? – стараясь быть строгим, спросил наркоман, слезая с подоконника.
Девушка с огромными тёмно-карими глазами встала и грузно рухнула на постель.
- Молчишь? Почему ты не хочешь мне ответить? Почему ты пропадаешь, не предупредив? Я же волнуюсь, переживаю, я же не пень бесчувственный! Если нашла себе другого, так и скажи. Дверь открыта – я не стану тебя задерживать,- Игорь специально сделал паузу, ожидая ответа, но даже не надеясь на него.
Юлька продолжала молчать, внимательно разглядывая потолок.
- Я вот вижу, что тебе плохо, то ты измученная, уставшая, больная… Я хочу тебе помочь, но не знаю чем. Я не знаю, что случилось. Неужели я тебе безразличен? Неужели ты меня не любишь? Почему ты заставляешь меня так страдать?! Чем я провинился перед тобой?! Ну, скажи хоть что–нибудь! Прекрати молчать! Это же просто невыносимо! – сорвался наркоман.
Юлька улыбнулась через силу и с вызовом выдавила из себя:
- Я сделал аборт.
Ходивший из угла в угол Игорь остановился. Он ожидал чего угодно, но только не этого. В нём боролись два смутных чувства: ему хотелось и пожалеть девушку, и разнести её голову об пол.
- Зачем ты это сделал, - надтреснутым голосом спросил наркоман. Юлька зло и страшно расхохоталась. Игорю показалось, что она либо сошла с ума, либо перебрала со спиртным. Но девушка с огромными тёмно-карими глазами смотрела вполне осознано, а алкоголь она на дух не переносила...
- Хорошая бы у этого ребёнка была наследственность, неправда ли? Мать - убийца, а отец – наркоман, супер!
Игорь не знал, что ответить, он сидел на полу, обхватив голову руками. Лишь слово «наркоман» больно задело его, он ненавидел, когда напоминали о «прошлом»
- И ещё я не хочу гробить свою жизнь на твоих ублюдков! – это было сказано с такой ненавистью, с такой обречённой злостью, что Игорь не выдержал и набросился на Юльку. Он был одержим дикой, животной яростью, он думал, что задушит её.
- Хочешь убить?! Так убей! Мне не жалко! Только ты не сможешь, не отважишься! – открыто и спокойно выпалила девушка с огромными тёмно-карими глазами. Наркоман вскочил, схватил куртку и вылетел в открытую дверь.
***
Игорь сидел на парапете набережной, болтал ногами в воздухе и курил одну за другой. Ему некуда было идти, вернуться домой у него не хватало сил, а переночевать у друзей не получалось – друзей не было.
Наркоман засунул руку в карман джинсов и случайно выудил оттуда записку с адресом врача Лёхи.
Уже через минуту Игорь сидел в такси и ехал к своему знакомому.
***
Заспанный Лёша, долго провозившись с замком, всё-таки открыл дверь.
- Ты?! – с трудом вспомнив старого приятеля, спросил будущий врач.
- Я. Прости, что так поздно, - наркоман, поёжившись, взглянул на часы, они показывали четыре утра, - Вернее, что так рано. Просто мне ночевать негде. К тебе можно?
- Да, конечно, заходи. Я с бабушкой живу, а она как раз на дачу уехала – сезон открывать.
Игорь вошёл и интуитивно двинулся на кухню.
- У тебя есть чего-нибудь выпить? – спросил он, мучительно морщась.
- Кажется, есть, - сказал Алексей, выуживая из шкафчика початую бутылку дорогого коньяка, - Ну давай, рассказывай. Мы ведь не виделись с тех самых пор, как ты ушёл с ней, - продолжил он, устанавливая на стол стаканы с некоторой торжественностью, - Ты же перестал бывать в клубе, я очень удивился, думал – ты сгинул где-нибудь.
- Я перестал бывать там, потому что завязал…
- Да, ты что?
- Я даже курить быстро бросил, и вот пью сейчас с тобой первый раз за год, - Игорь подошёл к столу, залпом выпил стакан коньяка и снова вернулся к своему любимому занятию – хождению из угла в угол.
- Ну вот, а ты на неё наговаривал… - улыбнулся будущий доктор.
- Всё ещё хуже…
- То есть?! – нахмурился Алексей, чуть не поперхнувшись выпивкой.
- А вот. Берётся шприц со смертельной дозой героина, и в вену… Даже искать никого не будут. Наркоман умер от передоза, и всё тут. Идеальное убийство. Только меня пожалела, не знаю почему; говорит, зацепил чем-то, - Игорь остановился посреди кухни, переводя дыхание. Лёша лишь присвистнул от удивления:
- Да, крутой поворот… Только как не крути, она тебя вылечила.
- Она? Меня? Да, она просто заменила один наркотик другим…
- В смысле?
Наркоман нервно дёрнулся к бутылке и отхлебнул прямо из горла.
- В прямом! Заменила героин собой. А это пострашнее будет любого зелья. Она пронизывает тебя насквозь, Она, как растение-паразит пропускает свои корни через каждую твою клеточку и медленно со вкусом высасывает из тебя все соки и, наверное, успокоиться только тогда, когда ни капли не останется. Она впрыскивает в тебя яд, который размягчает тебя изнутри, как слюна паука, разлагающая муху заживо.
И главное, ты прекрасно это понимаешь. Чувствуешь, что тебя затягивает какая-то жуткая трясина, что она уже плещется у горла, что ты уже задыхаешься от ядовитого газа, которым наполнено это болото. И вот, ты решаешься – выставляешь Её за дверь, прощаешься с Ней навсегда, и вдруг осознаёшь, что ни черта не изменилось.
Ты по-прежнему гибнешь, по-прежнему тонешь, только Её рядом с тобой нет…
Игорь сел и уронил голову на стол. Алексей даже заволновался и собрался бежать за успокоительным, но тут наркоман поднял свои тяжёлые, страшные глаза и продолжил:
- Сегодня Она пришла и сказала, что сделала аборт. Представляешь, Она убила моего ребёнка, даже не посоветовавшись со мной…
Я хотел убить Её, а теперь хочу вернуться, встать перед Ней на колени и умолять Её о прощении. Я готов сделать всё, что она пожелает… Я готов любить её всю жизнь…
Если Она скажет: «Укради!» - украду, скажет: «Убей!» - убью. Я жрал экстази, нюхал кокс, кололся героином, но ни один из этих наркотиков не доводил меня до преступления, а ради Неё я пойду на всё, - Игорь, не стесняясь, с каким-то безумным отчаяньем допил коньяк.
- Слушай, а может, ты у меня переночуешь? Успокоишься, а потом просто придёшь и расстанешься с ней, жить ей вроде есть где…
- Ты предлагаешь мне выставить Юльку за дверь?! Ты с ума сошёл?! Я же умру, если Она уйдёт! Просто возьму, и выйду из окна…
- Ну, может, всё не так уж плохо? В конце концов, ради неё ты хоть ничего не употребляешь.
- Ради Неё?! Да из-за Неё я сейчас пью с тобой и курю несколько пачек в день. Да, я работаю и больше не торчу, но я это делаю ради матери. Уже год я её не видел, кажется, она не замечает моего исправления, наверное, я ей больше не нужен… Да, я был не самым хорошим сыном, но я же стараюсь быть лучше! – казалось, ещё немного и слёзы брызнут у него из глаз, но Игорь сдержался, - Понимаешь, фактически, Юлька для меня единственный дорогой человек, и если она уйдёт – я останусь совсем один, - наркоман подошёл к окну и мучительно долго смотрел в него, а затем вдруг поблагодарил гостеприимного хозяина и ушёл.
Алексей не решился его остановить.
***
Игорь вошёл в свою комнату: Юлька, как ни в чём не бывало, мирно спала на кровати. Наркоман разделся и осторожно лёг рядом.
Он знал, что больше никогда отсюда не уйдёт.

VIII
Игорь сидел на потрескавшихся ступеньках заброшенной, поросшей кустарником беседки в старом никому ненужном парке.
На лестнице шумным ворохом лежали опавшие листья. Осенняя листва застилала шуршащим ковром и дорожку, ведущую к павильону, берега пруда, и даже сам пруд. А это значило, что наступила осень, ещё одна мимолётно-мгновенная питерская золотая осень, слишком быстро сменяющаяся мокрым снегом и промозгло-серым ветром наводнений.
Они с Юлькой жили вместе уже год. За этот год Игорь привык ко всему: привык к её отлучкам на несколько дней, привык не спрашивать: «Где была?» - и не просить объяснений, привык не возражать, не спорить, не ругаться; привык наслаждаться каждым её словом и упиваться каждым её движением; привык любить её без лишних вопросов и безропотно ждать её возвращения.
Юлька укротила его, приручила и привязала к себе тяжёлой чугунной цепью. Наркоман уже давно понял, что может обходиться без чего угодно: без еды, воды, сна, алкоголя, наркотиков, курева… Но только не без неё. Она вызывала стойкое, чудовищное привыкание, от которого не вылечил бы ни один нарколог. Но Игорь нашёл лекарство, вернее, целых два. В одном кармане его куртки лежала бархатная коробочка с красивым обручальным кольцом, а в другом – остро заточенный широкий и длинный нож.
Сегодня наркоман пригласил Юльку в этот парк, чтобы сделать ей предложение руки и сердца. Он понимал, что, в сущности, старинный обряд постановки штампа в паспорт и росписи в нарядной книжонке ничего, ровным счётом, не изменит. Но этот обряд давал Игорю пусть какие-то призрачные, но всё-таки права на Юльку и её безграничную свободу, а главное – возможность назвать её своей.
Ну, а если девушка с тёмно-карими глазами откажется – он её убьёт. Игорь решил это так спокойно и легко, как будто собирался прихлопнуть надоедливую муху, измазавшуюся в варенье. Наркоман собирался убить Юльку потому, что знал: если она скажет нет, то уйдёт навсегда, а тогда ему просто нечем будет жить. Он придёт домой, ляжет на кровать и просто умрёт. А так, так у него будут воспоминания, его воспоминания, его одного.
Наконец до Игоря донёсся тихий таинственно-задорный шорох листьев в конце аллеи. По ней шла Юлька, весело подпрыгивая и размахивая букетом из разноцветных кленовых листьев. Её лёгкое клечато-рыжее пальто было расстёгнуто и развевалось от летнего ветерка, открывая прекрасный вид на стройные ноги в узких джинсах и высоких замшевых сапогах до колена.
- Чудесный вечер! – с искренность, которой от неё нельзя было ожидать, воскликнула Юлька, подходя к наркоману.
- Да, ты права. Юль, я…
- Как хорошо-то! – перебила его девушка с огромными тёмно-карими глазами и, легко перебирая ногами, закружилась в опавшей листве.
Игорь остановил этот бессмысленный, по его мнению, порыв радости, крепко схватив Юльку за локти.
- Прошу тебя! Выслушай меня хоть один единственный раз! Она с решительностью изобразила на своём лице комическую серьёзность и дала понять, что готова выслушать его.
- Юль, милая, выходи за меня замуж… - Игорь протянул ей бархатную коробочку.
Предполагаемая невеста лишь несколько секунд прибывала в замешательстве, а потом вдруг звонко и заливисто рассмеялась ему в лицо, совсем как тогда… По телу наркомана пробежала дрожь ярости, он еле сдержался, чтобы не воткнуть в неё нож прямо сейчас.
- Ты что с ума сошёл? Конечно, нет!
«Этого стоило ожидать», - шепнул Игорю голос разума.
- Но почему, Юль, почему?! Это же ничего не изменит! Я тебя очень прошу! – наркоман ещё на что-то наивно надеялся. Он опустился на землю и обнял её колени, он так хотел вобрать в себя всё её тепло. Юлька молча гладила его по волосам, казалось, она прекрасно поняла, что её ждёт.
- Прости, но я не могу… Не хочу… Не буду…
Игорь поднялся, он с последней надеждой заглянул в большие тёмно-карие глаза:
- Ты не оставляешь мне выбора, - тихо сказал наркоман, дотрагиваясь носом до Юлькиной щеки.
- Я знаю, - прошептала в ответ девушка, и в её голосе чувствовалась уверенность в том, что её несостоявшийся поступает правильно и полная готовность принести себя в жертву непонятную чёлку.
Игорь обнял её крепко-крепко и воткнул нож ей прямо в сердце. На его холодные пальцы упала тёплая капля свежей крови, а Юлька, потеряв живое равновесие, повисла в его объятьях.
Наркоман бережно поднял на руки свою мёртвую невесту и мягко опустил её на землю, устланную опавшей листвой; под старой, ещё серебристой ивой, отчаянно цеплявшейся за этот цвет, как за последнюю, одинокую иллюзию весны. Он положил ещё тёплое тело девушки на мягкую подушку из кленовых «звёздочек», налетевших сюда из аллеи. Игорь не стал закрывать Юлькины глаза: они были ещё слишком красивы и ещё слишком живо смотрели на окружающую действительность. Зато он сложил крестом на её груди худые белые руки, всё ещё крепко сжимавшие осенний кленовый букет. Так Юлька стала походить на какую-то древнюю христианскую мученицу за веру. Игорь поцеловал её в лоб последний раз и пошёл прочь из парка.
***
Ещё очень юный, но почему-то вызывающий доверие священник уже закрывал свою церковь, когда увидел на её крыльце опрятного молодого человека.
- Простите, Вы чего-то хотели?
- Да, я бы хотел исповедаться – очень сухо и жёстко ответил Игорь (именно он был поздним посетителем храма Божьего).
- Извините, но уже поздно, я уже закрываю церковь. Приходите завтра, - смущённо пробормотал батюшка, берясь за ручку двери.
- Но разве Вы не обязаны оказывать помощь любому просящему в любое время, как врач? – продолжал настаивать на своём наркоман.
Священник, немного подумав, вздохнул и сказал Игорю:
- Подождите, пожалуйста, у боковой пристройки. Я сейчас запру храм, и мы поговорим у меня в келье.
- Хорошо.
Вскоре батюшка впустил наркомана в своё добротное, аккуратное жилище. Это была маленькая деревянная комнатушка, посреди которой стоял дубовый стол, накрытый кружевной скатертью, а в красном углу на полочке помещалась старинная икона в дорогом окладе. И вообще, от всего этого помещения веяло ещё домостроевской Русью.
- Садитесь, хотите чаю? – ласково поинтересовался священник, доставая из тумбочки электрический чайник, плохо сочетающийся с окружающей обстановкой.
- Да, спасибо.
- Я, конечно, понимаю, что исповедь проходит не так, и всё должно быть по-другому, но ведь исповедь важна только для того, кто исповедуется, а не для священника или, тем более, Бога. Ведь раньше в деревнях пастырь был для людей тем же, чем для современного человека психоаналитик. Поверьте, исповедальня и кушетка психолога – это одно и то же, вся разница в том, что врачи лечат мозги, а мы – души, эффект же для больного всегда одинаков. Так что, давайте, просто поговорим без всяких церемоний, - сказал батюшка, ставя на стол фарфоровые чашечки и хрустальную вазочку с маковыми сушками.
Так с чем же вы ко мне пришли? Рассказывайте.
- Я человека убил, - твёрдо и хладнокровно заявил Игорь, крайне довольный своим каменным спокойствием.
- Гм. И, кого же? – ни чуть не удивляясь, спросил священник.
- Девушку, которую любил, - опуская глаза, прошептал наркоман.
- И, за что?
- За то, что жить без неё не мог…
- Интересно. И, что Вы от меня хотите?
- Хочу, чтобы Вы отпустили мне мой грех…
- Зачем? Вы поймите, что толку, если я Вам скажу, что Бог простил Вас, что толку? Если Вы сами себя не простите, если Вы сами искренне не раскаетесь в содеянном и не признаете, что совершили ошибку – никто и никогда не поможет Вам, не сможет облегчить вашу участь. Ведь Бог в каждом из нас – это наша совесть, и пока Вы не разберётесь с ней, прощения чужих людей не сделают Вам погоды. Понимаете?
Батюшка заглянул в глаза убийце и спросил:
- Нет. Я защищал свою жизнь. Да, я убил, это плохо. Но я считаю, что поступил правильно, это не было ошибкой.
- Тогда я ничем не могу Вам помочь, извините.
- Но Вы же прощаете солдат, прошедших войну? Я не вижу разницы между ними и собой.
- Это другое?
- Ну, конечно. То есть Вы хотите сказать, что лучше было бы, если бы я покончил с собой?
- Я этого не говорил. Я Вас вообще не понимаю.
- Скажите, а почему церковь хоронит самоубийц за оградой, а убийц на кладбище?
- Причём здесь это? Просто грех самоубийцы доказан – он на лицо, а грех убийцы – нет.
- Значит, я могу надеяться на уютное местечко.
- Гм.
- Так Вы простите меня?
- Зачем Вам это нужно?
- Понимаете, я знаю, что имею долг перед государством, я его отдам, я отсижу десять лет. Но у меня есть долг и перед людьми, я хочу, чтобы меня простил какой-нибудь человек, мне это нужно.
- Неужели Вы считаете, что десять лет тюрьмы и моё прощение спасут вас? Вы же сами себя наказываете, хуже и сильнее любого правосудия? Как Вы это не можете понять?! Знаете, что такое раскаяние? Раскаяние – это когда Вы прекращаете винить в своём преступлении весь окружающий мир и «вешаете» его на себя Раскаяние – это когда ваш злой поступок срастается с вашей душой. Раскаяние позволяет Вам отказаться от следующего греха. Вы уже не совершите его, зная, что сгниёт ещё один кусочек вашей души, Вы уже будете бояться этого. Раскаяние – это не сожаление, а именно осознание своей причастности к злу. Сожаление о совершённом – это фальшивое чувство. Ну, как можно сожалеть об убийстве? Мол, простите, я больше не буду…
Это же глупо. Только истинное раскаяние свято, только оно способно спасти, понимаете?
- Вы отпустите мне грех или нет? – последний раз спросил Игорь, вставая из-за стола.
- Извините, но нет, я не могу. Я не вижу в Вас искреннего раскаяния.

Эпилог.
На следующее утро в отделение милиции пришёл молодой человек, который заявил, что готов написать явку с повинной, потому что убил человека. Сначала ему не поверили, но всё же арестовали - на всякий случай. Но вскоре странный парень подробно описал убийство, показал труп и орудие преступления – нож, который он всё время носил в кармане. Не выясненным оставался только мотив убийства, но, опросив свидетелей, следствие установило, что им стала ревность.
На суде преступник вёл себя достойно и даже не отказался от данных ранее показаний. Свою вину он признал полностью и снисхождения не требовал.
Родители подсудимого, очень известные в городе люди, отказались от сына; заявив, что тот давно живёт отдельно, совсем отбился от рук и даже лечился в наркологическом диспансере; а поэтому даже не присутствовали на процессе. А вот отец и мать жертвы активно в нём участвовали. Убийцу своей дочери они увидели только на суде и были крайне удивлены, узнав, что их «девочка» целый год жила с ним – они были уверены, чт она снимала комнату на пару с подругой. Родители убитой не пожелали простить подсудимого, да он и не просил прощения.
Судья, приняв во внимание чистосердечное признание обвиняемого, его раскаяние, а также то, что он ранее не был судим, приговорил молодого человека к десяти годам колонии строгого режима.
***
Теперь он сидит там. Зеки его уважают. Начальник колонии характеризует убийцу положительно, как вставшего на путь исправления, рекомендует ему подать на условно-досрочное, но тот отказывается, предпочитая сидеть весь срок по каким-то своим соображениям. Молодой человек активно участвует в самодеятельности и занимается резьбой по дереву.
Ему осталось сидеть два года…

Конец.

14 августа 2007 года
п. Вырица

Главная
Проза